CARL BARAT on the Tragedy of Doherty: We need to talk about Pete
Статья: dailymail url;
Автор: Jon Wilde (Last updated at 4:51 PM on 07th July 2008)
Перевод: kitaika url
Статья: dailymail url;
Автор: Jon Wilde (Last updated at 4:51 PM on 07th July 2008)
Перевод: kitaika url
We need to talk about Pete: Carl Barat on the Tragedy of Doherty
For me and Pete, it wasn’t too different from falling in love.
It’s grotesque now.
I said to him, ‘heroin and crack are bigger than you, mate. You’ll die or live the rest of your life like Gollum.’ But Pete never wanted to listen. And then the tragedy began.
Мы должны поговорить о Пите: Карл Барат о трагедии Доэрти
Для меня и Пита это не слишком отличалось от влюблённости.
Сейчас это гротеск.
Я сказал ему: «Героин и крэк сильнее тебя, приятель. Ты или умрёшь, или проживёшь остаток жизни, как Голлум». Но Пит никогда не хотел слушать. А потом началась трагедия.
Previously unseen pictures of notoriously hedonistic rock star Pete Doherty and old Libertines band-mate Carl Barat
Читать всю статью
Right now, if Pete walked in, I’d like just to sit down and have a normal conversation with him, and not have to talk about the Libertines and all the other messy stuff. But I suppose that’s impossible now.
It’s a long time since anything has been normal in Pete’s life. It’s a complete horror show.
‘It stopped being about rock ’n’ roll ages ago. It’s about newspaper headlines, and he’s good at that game.
Pete is very good at knowing just how much to give away and how to push the boundaries. Or at least he thinks he’s good at it. Maybe he doesn’t realise that the most dangerous part of that game is that if you’re not careful the people you think you’re playing are going to own you. Maybe he’s at that stage already.’
It’s been more than three years since Carl Barat and Pete Doherty disbanded the Libertines and went their separate ways.
At the time of the split, the smart money was on Doherty to emerge as the greater star. While Doherty has become more renowned for his hellraising antics and his arrests, it’s Barat who has distinguished himself musically, with Dirty Pretty Things now accepted as one of the most vital bands of this era. With Barat on lead vocals and guitar, their emotive buzzsaw rock ’n’ roll is both critically acclaimed and commercially thriving.
Indeed, the new album Romance At Short Notice has been among 2008’s most eagerly anticipated releases.
Barat pauses, takes a sip of his beer, then continues.
‘You can’t give Pete advice. I’ve been through all that many times before. We were in Paris writing the second Libertines album, and I said to him, “Heroin and crack are bigger than you, mate – much bigger. If you carry on with those drugs, they’ll write their own story. Because that’s what those drugs do. If you keep doing them, there are only two scenarios. Either you’ll die or you’ll live the rest of your life like Gollum in The Lord Of The Rings.” Quite often I’d try to shock him by saying things like that. But Pete never wanted to listen.
‘You have to understand that this is someone I care a lot about. There’s still a lot of love between me and Pete.
Если бы сейчас вошёл Пит, я бы хотел просто посидеть и нормально поговорить, не о Либертинс и прочих грязных штучках. Но, думаю, сейчас это невозможно.
В жизни Пита давно не было ничего нормального. Это абсолютное шоу ужасов.
«Это уже давно не рок-н-ролл. Это заголовки газет, и он силён в этой игре.
Пит очень хорошо знает, о чем можно проболтаться, насколько раздвинуть границы. Или думает, что знает. Может быть, он не понимает, что самой опасной частью этой игры является то, что если вы не будете осторожны, люди, которыми вы будто бы играете, переиграют вас самих. Что, видимо, уже и происходит».
Прошло более трёх лет с распада Либертинс и начала самостоятельных путей Карла и Пита.
Во время раскола выгодно вложенные деньги превратили Доэрти в знаменитость. И хотя Доэрти более известен своими наркоманскими кривляньями и арестами, именно Барат показал себя музыкантом и его Dirty Pretty Things звучат, как одна из важнейших групп эпохи. Волнующий рок-н-ролл солиста и гитариста Бората воспринимается критиками «на ура» и процветает коммерчески.
Действительно, новый альбом Romance At Short Notice был одним из ожидаемых релизов 2008-го года.
Барат делает паузу, отхлёбывает пиво и продолжает.
«Вы не можете давать Питу советы. Я проходил через это много раз. Мы были в Париже на записи второго альбома Либертинс, и я сказал ему: «Героин и крэк крупнее, чем ты, браток, — гораздо больше. Если будешь флиртовать с ними, то они напишут свою историю. Это они и делают. Если будешь продолжать, есть только два варианта: либо умрёшь, либо проведешь остаток жизни, как Голлум из "Властелина колец"». Я часто пытался встряхнуть его таким образом, но Пит никогда не хотел слушать.
Вы должны понимать, что я забочусь о нём. Наша любовь ещё жива.
Barat: 'For me and Pete it was top of the world or bottom of the canal'
At least there is from my side. So when I pick up a newspaper and read the latest instalment in his life, it makes me sad and angry. I’m relieved that I’m not part of that grotesque merry-go-round. But I wish Pete wasn’t a part of it either.
‘Pete always knew he was going to be famous. It was the only thing that was going to happen to him. When it came, he revelled in it. Now he’s maybe settled for being famous for being famous. It’s stopped being about the music. It’s about the mayhem. There’s something really tragic about that.’
It’s 1am and the night is still young for the hip west London crowd packed into the bar area of the K West hotel.
But amid the party hubbub, there’s something achingly sad about my companion, Carl Barat.
This quality has been present throughout our interviews for this Live piece (I met him first in Bristol before he took to the stage for a scintillating Dirty Pretty Things show, during which he managed to consume two bottles of whisky and somehow remain on his feet; then we hooked up at the Live photo shoot; our third meeting has stretched over the course of a long evening and seen us visit numerous drinking establishments).
Barat has the demeanour of a young man who has lost the most important thing in his world.
By the conclusion of our conversations, during which love and loss are mentioned as often as Doherty’s name, it’s quite clear he has done precisely that.
Each time we meet he sports the same uniform, which doubles as his stage apparel: scruffy jeans, distressed T-shirt and leather jacket.
He retains the look of a glamorous poetic waster, which has been his trademark since the early days with Doherty – together they were the Byronic Romantics of grunge pop.
He talks in a low, almost apologetic mumble and his eyes are tired.
He tells me that in the next 24 hours he will turn 30.
He looks a whole lot better than Doherty, which obviously isn’t saying much. He’s been without sleep or food for more than 72 hours, fuelled by ‘Jameson whiskey and, y’know, other stuff’. Catching his reflection in a mirror, he winces rather theatrically and says, ‘My body is in ruins.’
По крайней мере, моя. Поэтому, когда я беру газету, и читаю очередную главу его жизни, расстраиваюсь и злюсь. Мне легче, ведь я не стал частью этого фриковатого аттракциона. Но я хотел бы, чтоб не был и Пит.
Пит всегда знал, что станет знаменитым. С ним могло произойти только это. И он этим наслаждался. Теперь, возможно, он за это расплачивается. Это уже не музыка. Это хаос. Это нечто катастрофическое»
Час ночи, но это детское время для толпы, веселящейся в баре отеля K West.
Но среди этого шума мой собеседник, Карл Барат, болезненно печален.
Это присуще всем нашим беседам (я встретился с ним первый в Бристоле, прежде чем он вышел на сцену в искрящемся Dirty Pretty Things-шоу, в ходе которого ему удалось выпить две бутылки виски и как-то стоять на ногах; затем мы встретились на фотосессии; наша третья встреча тянулась долгий вечер среди пьяного истеблишмента).
У Барата вид молодого человека, потерявшего важнейшую часть своей жизни.
В заключение нашей беседы, в ходе которой любовь и потери упоминаются так часто, как имя Догерти, вполне ясно, что произошло именно это.
Каждый раз, что мы встречаемся, он одет одинаково, так же, как на сцене: грязные джинсы, драная майка и кожаная куртка.
Он сохраняет имидж поэта, гуляки и романтика, который был его фирменным знаком с первых дней с Доэрти - оба были байроническими романтиками грандж-попа.
Говорит тихо, почти шепчет примирительно, и глаза его смотрят устало.
Сказал, что в ближайшие сутки ему стукнет тридцатник.
Выглядит намного лучше Доэрти, что и говорить. Он не спал и не ел уже 72 часа, продержавшись на «виски Джеймсон и, ну знаешь, других штучках». Увидев своё отражение в зеркале, театрально вздрагивает и изрекает: «Моё тело разрушено».
The Libertines (Pete & Carl) performing live at the Brixton Academy, London in March 2004
Despite this assertion, and the occasional joke about needing to curb his party excesses, it still comes as a shock when, a week later, Barat is rushed to hospital suffering from vomiting, nausea and severe stomach pains.
Diagnosed with acute pancreatitis, he’s kept under observation for six days, undergoes further tests and is put on a morphine drip. Early indications are he’ll be unable to drink ever again.
Though Barat and Doherty communicate regularly by text, it’s now more than 12 months since they last met, reuniting to record a cover of the Beatles’ A Day In The Life for Radio 2’s 40th-anniversary celebration of Sgt Pepper’s Lonely Hearts Club Band.
Two months prior to that, Barat had joined Doherty on stage at London’s Hackney Empire for a 13-song set that included a clutch of Libertines songs.
‘I don’t cry too easily, and hardly ever in public.
But there were a lot of tears at that gig. Emotionally it was colossal. It was the first time I’d played with Pete for ages without Kate Moss and the whole entourage around. It reminded me how great we were together and how much unfinished business there is.
‘As to whether the Libertines could reform, that’s a big maybe. It’s a question that follows me around constantly. I’ll be out getting a loaf of bread and some aggressive schoolkid will come up and ask, “When are you getting the Libertines back together?” I deal with it politely, but I’m thinking, “Do you really think this is something I haven’t given a lot of thought to?”’
Barat emerged with Dirty Pretty Things in September 2005, with bassist Didz Hammond, guitarist Anthony Rossomando and former Libertines drummer Gary Powell.
Their debut album, Waterloo To Anywhere, sold 120,000 copies.
Its punky guitar rock bore only a passing resemblance to the output of Barat’s former band, but at least some of the spite and anger in the lyrics (‘You’re a legend in your mind/but a rumour in your room’) seemed to be aimed squarely at Doherty.
Несмотря на это утверждение и случайные шуточки о необходимости обуздать свою ночную жизнь, известие о том, что неделю спустя Барат загремел в больницу - с рвотой и сильными болями в животе - приводит в шок.
С диагнозом острый панкреатит он находится под наблюдением в течение шести дней, претерпевает дальнейшие испытания и капельницу с морфием. Прозрачный намёк на то, что запить снова ему не удастся.
Хотя Барат и Догерти регулярно переписываются, прошло уже 12 месяцев со дня их последней встречи - совместной записи кавера для Beatles’ A Day In The Life for Radio 2 - сорокалетия Pepper’s Lonely Hearts Club Band.
За два месяца до того они выступали вместе на сцене London’s Hackney Empire, с сетом из 13-ти песен Либертинс.
«Мне не просто заплакать, особенно, в общественном месте.
Но на этом концерте было много слёз. Эмоционально это было нечто. Первый раз я играл с Питом один, без Кейт Мосс и всяческого антуража. Это напомнило мне, как нам было здорово вместе, и сколько ещё могло быть сделано.
Что касается реформы Либертинс, что ж, это возможно. Этот вопрос преследует меня постоянно. Я выхожу за буханкой хлеба, и какой-нибудь агрессивный школьник может подойти и спросить: "Когда ж вы снова сойдётесь?" Я отвечаю вежливо, но про себя думаю: "Неужели вы действительно считаете, что я недостаточно думал об этом?"»
Барат создал Dirty Pretty Things в сентябре 2005 года вместе с басистом Didz Hammond, гитаристом Anthony Rossomando и бывшим барабанщиком Либертинс Гэри Пауэллом.
Их дебютный альбом «Waterloo To Anywhere», распродан в 120000 копий.
Панковский гитарный рок лишь слегка сходен со звучанием прежней группы Барата, но злость и гнев некоторых текстов (‘You’re a legend in your mind/but a rumour in your room’) направлены прямо на Доэрти.
‘I didn’t kid myself that I could start with a clean slate. To some extent we were working in the shadow of the Libertines, the shadow of Pete Doherty. It was a really hard time for me; I was feeling dark and miserable.
I suppose I blamed myself for everything that had gone wrong before. But I didn’t want to change either. It was almost as if I felt I had to feel miserable and guilty to carry on writing songs.’
Barat tells me that depression has dogged him for as long as he can remember.
‘I’ve never known true happiness or peace of mind,’ he says bleakly.
‘I’ve always been something of a troubled soul. Growing up, I had a constant feeling of “this is not my world”.’
Barat was born in Basingstoke, and spent his early years alternately with his father, who worked in an armaments factory, and his mother, a hippy who finally settled in a commune in Somerset.
‘I was never much into music as a kid,’ he says. ‘But I drifted into it. In my early teens I’d hang around with my mates getting stoned, strumming the same guitar chord over and over.
It took me years just to master the basics, but I always had a strange belief that music would be my life.’
As a teenager he worked his way through a series of very odd jobs. ‘I did a stint on the front desk of a place where schizophrenics went if they’d missed their injections. I did the night shift in a salad factory. I was one of the tossers. My job involved tossing salad all night, removing dead or dying animals from the lettuce. The highlight for me was discovering half a frog. We never found the other half.’
He was studying drama at Brunel University when he befriended Pete Doherty’s older sister.
By now Barat had been doing pub gigs for a couple of years, and Doherty got in touch, hoping to be taught how to play guitar. The most important relationship in Barat’s life was born.
‘Even from the start we fought. There was always a spark. Pete had all the front and I was very shy. Pete craved chaos and I longed for security.
«Я не ребёнок и понимал, что не смогу начать с чистого листа. В некоторой степени мы работали в тени Libertines, в тени Пита Доэрти. Это было действительно трудное время для меня, я чувствовал себя мрачным и несчастным.
Наверное, я обвинил себя во всем, что пошло не так раньше. Но я ничего не хочу менять . Это почти как если бы я чувствовал, что необходимо чувствовать себя несчастным и виноватым - для песен». ( It was almost as if I felt I had to feel miserable and guilty to carry on writing songs.’)
Барат подсказывает мне, что депрессия преследовала его всегда. «Я никогда не знал истинного счастья и покоя, — говорит он мрачно. — Я всегда был беспокойной душой. В детстве я постоянно чувствовал: "Это не мой мир"».
Карл родился в Basingstoke, и провел первые годы своей жизни с отцом, работающим на военном заводе, и матерью-хиппи, которые, наконец, поселились в коммуне в Сомерсет.
«Я никогда не музицировал в детстве, — говорит он. — Я погружался в музыку. Потратил годы, чтобы овладеть лишь основами, но хранил странное убеждение, что музыка станет частью моей жизни».
В подростковом возрасте он перебивался весьма случайными заработками. «Я работал на стойке регистрации для шизофреников, пропустивших свою инъекцию. В ночную смену на фабрике салатов. Моя работа состояла в подбрасывание салатных листев всю ночь, для удаление мертвых или умирающих животных. Находка в виде половины лягушки стала откровением. Мы не нашли другую половину».
Он изучал драму в Brunel University, и подружился со старшей сестрой Пита.
К тому времени Барат пару лет выступал в пабах, и Догерти присоединился к нему, надеясь научиться играть на гитаре. Так родились наиболее важные отношения в жизни Барата.
«Мы боролись с самого начала, всё время искры летели. Пит был фронтменом, я был очень застенчив. Пит жаждал хаоса — я мечтал о безопасности.»
The Libertines at the release of their self-titled album
Eventually that combination is going to become volatile. Something like that is always going to implode. It’s just a matter of time. Only we didn’t realise it at the time.’
Barat and Doherty moved into a squalid basement flat in Camden and plotted their course.
The Libertines, they decided, would be no ordinary rock group, but a force that would overthrow the musical establishment and break down the barriers between artist and audience.
Their line-up completed with drummer Powell and bassist John Hassall, they began playing live wherever they could – a condemned pub, a disused factory, even a north London brothel – and quickly built up a devoted following.
‘It was either the top of the world or the bottom of the canal. It wasn’t too different from falling madly in love; when you don’t even entertain the thought that it could ever end. At the start it was fun. I’d always wanted to be part of a gang. I was part of a gang of cheeky urchins who felt they could take on the world. Then heroin entered the picture…’
It was during the making of the Libertines’ debut album in the summer of 2002 that trouble first reared its head.
Doherty suddenly went AWOL, forcing the band to play a gig without him. By September, with their second single Up The Bracket giving them a chart hit, it was clear that Doherty’s increasing unreliability was linked to his flirtations with heroin and crack cocaine.
‘The Libertines had become my whole world, and I suppose Pete was the mate I’d always wanted.
But there was a Steptoe And Son side to it. You watch Steptoe and it’s brilliantly funny, but it also makes for uncomfortable viewing, because you can always sense the tragedy of their lives.
В конечном итоге эта комбинация станет неустойчивой. Подобное всегда будет взрываться, это всего лишь вопрос времени. Только мы тогда этого не понимали. '
Барат и Догерти переехали в подвал убогой квартиры в Кэмдене — и понеслось.
The Libertines, решили они, будет не обычной рок-группой, но силой, которая бы свергла музыкальный истеблишмент и разрушила барьеры между художником и публикой.
Их состав укомплектован барабанщиком Пауэллом и басистом Джоном Гассалем, они начали играть везде, где могли — в пабах, заброшенных фабриках, даже в публичном доме на севере Лондона — и быстро обросли почитателями.
«Это была либо вершина мира, либо дно канавы. Безумная любовь, практически, когда ты и помыслить не можешь, что это закончится. В начале это было весело. Я всегда хотел быть частью банды. Я входил в банду нахальных оборванцев, которые считали, что они могут покорить мир. Затем появился героин» ...
Первая проблема заявила о себе во время записи дебютного альбома Libertines летом 2002 года. Доэрти внезапно исчез, вынудив группу играть концерт без него. К сентябрю, когда их второй сингл Up The Bracket вышел в хиты, было ясно, что ненадежность Доэрти связана с героином и кокаином.
'The Libertines стали всем моим миром, и я полагаю, Пит — тот человек, которого я всегда искал.
Но в том было нечто от «Steptoe and Son». Вы смотрите этот сериал, и это ярко и смешно, но смотреть это неловко, так как на экране трагедия вашей жизни.
For me and Pete, the tragedy began when he started using those drugs. That’s when the dignity of the Libertines went straight out of the window. It started to become dark and squalid.
‘Being in a band and getting messed up in order to have a good time, that’s one thing. Then there’s the kind of trouble that drugs like heroin and crack bring to the party. I didn’t want that life. It didn’t appeal to me on any level. The bottom line is that it’s boring being a junkie ****-up.
It probably makes for a great read if you’re not involved. Up to a point the chaos of the Libertines was enjoyable for me. Then very sinister agendas took over and it became the opposite of fun.’
Following the release of the debut album, Barat opted to take a ‘tough love’ approach with Doherty, refusing to let him record or perform with the band until he’d completely cleaned up.
Doherty, his addictions now out of control, refused to take the bait. In the summer of 2003, while the band were playing dates in Japan, he burgled Barat’s London flat, making off with, among other things, a prized antique guitar.
He duly served two months in prison.
Upon his release, Barat was there to welcome him with open arms, and they started work on a second album. However, by the time the band reached the recording studio, their management had assigned each member a security guard in order to stop them from fighting. During this period, with active encouragement from Barat, Doherty made three attempts at rehab, including a short-lived stint at a Thai monastery. He left after three days, heading to a Bangkok hotel where heroin was conveniently available via room service.
‘By this point Pete had become an unstoppable train,’ says Barat.
‘Looking back, there’s nothing I could have done. I’d tried everything. I’d worked pretty damn valiantly to hold him together, to the point of complete exhaustion.
The dream of the Libertines was my destiny, and I fought tooth and nail to keep it together.
Для меня и Пита, трагедия началась, когда он начал использовать эту химию. Вот когда титул Libertines был выброшен в окно. Он становился темным и убогим.
«Получить приглашение повеселиться, находясь в группе — это одно. Тащить наркоту на вечеринки — совсем другое. Мне такая жизнь не нужна, ни на каком уровне. Это скучно.
Вероятно, весело об этом читать, если вы в подобном не участвовали. Некий хаос Libertines был приятным для меня. Затем на повестке дня встали зловещие вещи, и она стала противоположностью веселья».
После выхода дебютного альбома, Барат решил применить к Доэрти подход «Tough Love», не позволяя ему работать с группой до полного очищения.
Догерти отказался клюнуть на эту наживку. Летом 2003 года, когда группа играла в Японии, он ограбил квартиру Барата в Лондоне, украв, среди прочего, антикварную гитару.
И должным образом отсидел два месяца в тюрьме.
После освобождения Барат встретил его с распростертыми объятиями, и они приступили к работе над вторым альбомом. Однако к тому времени, когда группа добралась до студии звукозаписи, к каждому пришлось приставить по охраннику - во избежание драк. В течение этого периода, при активной поддержке Барата, Доэрти сделал три попытки реабилитации, в том числе - кратковременное пребывание в монастыре Таиланда. Который Пит оставил через три дня, и направился в отель Бангкока, где удобнее было получать героин через обслуживание в номерах.
'К этому моменту Пит превратился в несущийся поезд, - говорит Барат.
'Оглядываясь назад, я ничего не мог сделать. Я испробовал все. Я чертовски отважно старался поддержать его, вплоть до полного истощения.
Мечта о Libertines была моей судьбой, и я сражался зубами и когтями , чтобы сохранить группу.
Carl Barat and Anthony Rossomando Dirty Pretty Things performing at Liverpool Carling Academy
Even when it was a hopeless cause, it took every ounce of strength I had to pull away from it. Pete’s life had been consumed by drugs and, if that wasn’t heartbreaking enough, I also had to sacrifice the band. On a personal level, it was nothing less than devastating. It should never have come to such a tawdry end.’
On the face of it, Barat has mastered the seemingly impossible art of living in the long shadow of the Libertines. He’s in a successful, long-term relationship with DJ girlfriend Annalisa Astarita, with whom he shares a home in Muswell Hill, north London.
Against the odds, he’s survived the wreckage of the Libertines and created his own successful band.
‘This band involves almost as much struggle and conflict as the Libertines ever did. There are too many egos at play.
We came very close to breaking up during the making of this album. A reshuffle of members was definitely on the cards at some point – it came perilously close to sackings.
There have been a few fist-fights. In that way, Dirty Pretty Things is as intense as life in the Libertines. It’s still do or die for me.’
Даже если это было делом безнадежным, оно забрало каждую унцию силы, и мне пришлось оторваться. Жизнь Пита была потреблением наркотиков, и, если этого не душераздирающе достаточно, я должен был пожертвовать группой. На личном уровне разрушений было не меньше. Не должно было быть такого бесславного конца ".
На первый взгляд, Барат, казалось бы, освоил невозможное искусство жить в длинной тени Libertines. У него успешные, долгосрочные отношения с подругой, ди-джеем Annalisa Astarita , с которой он делит дом в Масуэлл Хилл на севере Лондона.
Вопреки всему, он пережил крах Libertines и создал свою собственную успешную группу.
«Эта группа включает в себя почти столько борьбы и конфликтов, как и Libertines. Слишком много разных эго участвует в игре.
Мы очень близко подошли к расколу во время записи этого альбома, прошли в опасной близости к увольнениям.
Была парочка кулачных боев. Таким образом, Dirty Pretty Things столь же сильны, как жизнь в Libertines. It’s still do or die for me».
Barat rolls up his sleeve to show me the ‘Libertine’ tattoo on his right bicep.
‘You’d be amazed howmany people come up to me and show me their own copy of this,’ he says.
‘It’s touching that people remember the band for something more than the drugs and the fighting. That they still believe in the music. It reminds me that I believe in everything that I believed in when I was in the Libertines.
‘I miss the purity of what me and Pete had together when we started out. It would be great to have that back. Pete always used to say, “Imagine the songs we still have to write.” That thought is always with me.’
‘Romance At Short Notice’ is out now. The band tour the UK throughout October. Visit dirtyprettythingsband.com
Барат закатывает рукава, чтобы показать мне татуировку "Libertine" на своем правом бицепсе.
«Вы не поверите, сколько людей приходят ко мне и показывают свою собственную копию этого», - говорит он.
«Трогательно, что люди помнят группу за нечто большее, чем наркотики и разборки. Что они все еще верят в музыку. Это напоминает мне, что я верю в то, во что я верил, когда был в Libertines.
Я скучаю по чистоте, что была у меня и Пита, когда мы начинали свою работу. Было бы замечательно вернуть это. Пит всегда говорил: "Представь себе песни, которые нам ещё предстоит написать". Эта мысль всегда со мной».